Хроника смертельной осени - Страница 66

Паллант, крылатый козлоподобный гигант, хотел совершить насилие над богиней Афиной. Во время битвы богов-олимпийцев с гигантами богиня сокрушила его камнем. Воительница Афина вообще не отличалась терпимостью, а к насильникам относилась с особой жесткостью. Она содрала с еще живого Палланта кожу и сотворила себе эгиду, то есть, щит, а также, примерив его крылья, сочла, что они мило оживляют ее грозный облик. Освежеванный Паллант, согласно мифам, умирал мучительно и, скорее всего, проклинал тот момент, когда возжелал божественного тела. Вряд ли Палланта утешала мысль, что его паскудное имя увековечит сама же Афина, присоединив к собственному, и станет зваться Афиной Палладой.

– И что? – спросила Анна, не понимая, к чему клонит Жики.

– Паллада – это организация возмездия, существующая со времен крестовых походов, когда весь цивилизованный мир задыхался от насилия – в основном, от безнаказанного насилия, а человеческая жизнь не стоила и ломаного гроша. Поговаривают, что основала организацию в конце двенадцатого века, в период третьего крестового похода, некая высокородная дама из Шампани, над которой надругалась свора крестоносцев-англичан – тех самых, чьим королем был Ричард Львиное Сердце. Она дала им приют в родовом замке, когда они направлялись в Иерусалим, но они скверно отплатили гостеприимной хозяйке. Когда она обратилась за защитой и правосудием к своему сюзерену королю Филиппу, он не захотел портить отношения с союзником и родственником и грубо приказал ей сидеть в замке под угрозой королевской немилости.

И тогда эта дама – Катрин де Бофор – решила отомстить за себя сама. Пробравшись вместе с верными слугами в лагерь английских крестоносцев, она подмешала им в питье расслабляющее зелье, а потом ножом оскопила их – всех до единого! Доказать было ничего невозможно – лица ее никто не видел, а все обитатели замка Бофор под присягой засвидетельствовали, что их госпожа никуда не отлучалась. Несмотря на то, что Катрин, дама из Шампани, была полностью оправдана, слух о случившемся разнесся по Франции. И к ней потянулись обиженные со всей округи, потом издалека – те, кому было отказано в законном наказании обидчиков. Графиня тщательно расследовала каждый случай, опрашивала свидетелей и, если жалоба подтверждалась, вершила правосудие, применяя древний принцип талиона.

– Око за око, – прошептала Анна.

– Именно, детка. Катрин наследовал ее сын, и именно он засекретил эту организацию так, что о ней до сих пор мало кто, кроме ее членов, слышал. Во главе Паллады стоит Магистр, ему подчиняется совет из двенадцати человек – командоров, и в разных странах мира есть отделения этой организации, в которой состоят рыцари-палладины. Рыцари – это исполнители, но не подумай, что ими манипулируют. Паллада – организация абсолютно добровольная, и, как правило, каждый рыцарь – это тот, кому она однажды помогла, защитив от несправедливости или отомстив за смертельную обиду или преступление. Крайне засекреченная, но щедро финансируемая из благотворительных источников, она вмешивается только, если правосудие бессильно или преступно. Никогда они не вмешаются, пока есть возможность легального юридического решения. Но при бездействии правосудия вмешивается Паллада, и нет более безжалостного и неподкупного палача. Они внимательно вникают в детали, но не судят – они выполняют желание обиженного. Возмездие всегда адекватно преступлению, и порой тот, кто совершил это преступление, сто раз предпочел бы законный суд. Но чаще всего бывает уже поздно.

– И что? – вопросительно поняла брови Анна. – Эти трое? Их наказали?

– О да! – кивнула Жики. – Об этом писали во всех газетах – Вильке и Айсс лишились семей. Семья Вильке сгорела однажды ночью, а он стоял, привязанный к дереву и смотрел, как горит его дом. Когда все было кончено, то он сошел с ума и сдох спустя пару лет. Семья Айсса пошла на корм пяти диким кабанам – в Австралии это очень грозные животные, а в сезон засухи, когда нечего есть, нет зверя опаснее и коварнее. Айсса тоже заставили смотреть на эту страшную картину – а когда кабаны закончили с его женой и дочками, закусили самим Айссом. И все это – под Танго Смерти. Они должны были понимать, что это – возмездие.

– Жики, – вскричала потрясенная Анна. – Это же убийство! В чем были виноваты их семьи – жены и дети? Кто мог пожелать такое? Ты?

Жики кивнула.

– Я и Моник. Она лишилась сестры по милости этих подонков. В нашем лагере по их приказу убили около пяти тысяч человек – таких же невинных, как жены и дети этих нацистов. Да, мы так пожелали.

– И у тебя ничего не дрогнуло в душе?

Жики смотрела куда-то мимо Анны.

– Не помню. Это было давно. Они страшно кричали – женщины, дети, звали на помощь. А как же орали эсэсовские подонки…

– Я не могу поверить, что ты это сделала… Не могу. – Анна побледнела как смерть, она прижимала к груди руки, судорожно сцепленные в замок, и не переставая, качала головой.

– Да, деточка… Я сделала. Не собственными руками, конечно, этим занимались специально обученные люди. Но мы стояли и смотрели на происходящее. Мы могли в любой момент все прекратить – и не прекратили. Мы отомстили. Бог нам судья.

– Бог вам судья, – прошептала Анна.

– Ты больше не сможешь уважать меня? – грустно спросила Жики.

– Как я могу тебя судить? Какое я имею право?

– Не думай, мой выбор преследует меня до сих пор. Призраки приходят каждую ночь. Они собираются вокруг моей постели и смотрят на меня, не отрываясь: с одной стороны – мама и многие другие узники, которым не суждено было выйти из лагеря, а с другой – жены и дети, которые заплатили жизнью за преступления своих мужей и отцов.