Хроника смертельной осени - Страница 75

– А горничная ваша, видимо, вернулась не вовремя, – задумчиво произнес Дюваль. – Какие у нее были планы на вечер?

– По вторникам она обычно играет в покер с приятельницами недалеко отсюда, за кладбищем, – хриплым от горя голосом ответила Жики. – Если хотите, я позвоню мадам Клери, и спрошу, почему Люсьена вернулась так рано.

– Будьте так любезны, – попросил инспектор, и тангера набрала номер. – Мадам Клери? Здравствуйте. Будьте добры, позовите Люсьену.

Дюваль удивленно вскинул глаза на старую даму. Он не ожидал, что она будет действовать настолько осмотрительно – особенно после того, как натоптала на месте преступления.

– Да? Как странно… Во сколько, говорите, она ушла? И не звонила больше? Мерси, – Жики повесила трубку городского телефона.

– Не понимаю, – проговорила она, потирая ладонью лоб.

– Что вы не понимаете, мадам? – спросил инспектор.

– Люсьена пришла к ней, они выпили по рюмочке кассиса… Сели играть, и на второй раздаче она вдруг всполошилась, сказала, ей кажется, что она забыла выключить утюг. Вскочила, схватила сумку и убежала. И больше не вернулась. Мадам Клери звонила ей и на городской, и на мобильный – безуспешно. Боже мой, какой ужас… Люсьена проработала у меня двадцать с лишним лет. Как родная мне была…

– И во сколько же она могла вернуться?

– Судя по всему, часов в шесть. Они собираются в пять, на дорогу десять минут – она вернулась примерно без пятнадцати шесть… или около того…

– А кто знал, что вас не будет дома, мадам? – спросил Дюваль.

– Никто не знал… – растерялась тангера.

Дюваль возразил:

– Простите мадам, но этого не может быть, – и, видя ее недоумение, пояснил:

– Ну, как же! Устроители вечеринки…

– Приема, – поправила его Анна, внимательно слушавшая их разговор.

– Пусть приема, – согласился инспектор – Те, кто его организовывал, знали определенно, что вы будете там вдвоем?

– Конечно, – кивнула Анна.

– Отлично. Мне нужен список тех, кто был в курсе.

Анна обомлела.

– Вы считаете, что сотрудники российского посольства могут иметь к этому отношение? Вы с ума сошли!

– Ну, не прямое отношение, – уступил Дюваль. – А, предположим, косвенное, как наводчики, например.

– Вы с ума сошли! – повторила Анна.

– Да почему? – он искренне не понимал ее возмущения. – Сотрудники вашего посольства – такие же люди, и ничто человеческое им не чуждо…

– Бред, – Анна приложила руку ко лбу. – Бред…

– Допустим, – Дюваль снова не стал спорить. – А что вы скажете о тех, кто устраивал концерт? Они знали?

Анна задохнулась от возмущения.

– Да о чем вы говорите! Спонсором концерта выступила богатейшая нефтяная корпорация. Чтобы их сотрудники стали мараться вот об это?!

Жики ласково положила ей руку на плечо: – Не волнуйся, деточка…

Анна замолчала, припав щекой к ее ладони, ее виски начала выворачивать мучительная боль. Она почувствовала, что сейчас потеряет сознание от этой боли и покачнулась.

– Вам плохо, мадам? – спросил Дюваль. Имя Анны Королевой было для него пустым звуком – он не относился к числу балетоманов. Школа танго мадам Перейра – другое дело. Старинное, украшенное цветами здание находилось прямо напротив местного отделения уголовной полиции, и Дюваль часто наблюдал, как в элегантный подъезд заходят красивые ухоженные дамы и молодые девушки с кавалерами, и как они разъезжаются после занятий. Два раза в год – на Рождество и на Пасху – мадам устраивала балы – милонги, на которые приглашались все желающие, а не только ученики школы. А в конце мая, перед летними каникулами, проводился выпускной вечер – для избранных. Итак, мадам Перейра – дама знаменитая и уважаемая в о́круге, и Дюваль испытывал к ней почтение. Но белокурая русская красавица сразила его своим изяществом и светлыми глазами Вивианы, и он ловил себя на страстном желании утешить ее, сделать что-то такое, чтобы она улыбнулась – ну, хоть чуть-чуть.

– Что я могу для вас сделать, мадам? – спросил инспектор и поймал на себе удивленный взгляд старой тангеры. Анна лишь покачала головой – и то с трудом. Каждое движение отдавалось в висках ударами молота…

– Тебе нужно лечь, ma chère, – посоветовала Жики и повернула голову к Крестовскому, который сидел в кресле, в углу, хмуро наблюдая за происходящим. – Дмитрий, прошу вас, – и он, обняв Анну за плечи, повел ее в спальню. Она остановилась перед кроватью.

– Что такое? Почему покрывало смято? Я отлично помню, что…

– Подожди, – Крестовский решительно вышел. Он вернулся спустя мгновение вместе с Дювалем.

– Что, мадам? – спросил он застывшую у кровати Анну.

– Я точно помню, когда уходила, постель была в порядке, – еле слышно проговорила она. – Он… лежал на моей кровати?

Анна почувствовала, как ее затошнило, и опрометью метнулась вон из комнаты – в туалет, где ее и вырвало. Она тяжело дышала, сидя на полу, перед унитазом – но адская боль в висках стала ослабевать. Вместо нее подступило ощущение близкого конца – смертная тоска сдавила грудь.

В дверь ванной осторожно постучали, и внутрь заглянул Крестовский.

– Ну как ты? – спросил он мягко.

– Не знаю, – прошептала она.

Дмитрий, сдернув с крючка полотенце, намочил его под струей холодной воды и стал бережно обтирать лицо Анны. Она с благодарностью взглянула на него.

– Помоги мне подняться, – молодая женщина оперлась на руку Дмитрия, и он, усадил на край ванны. Анна забрала у Крестовского полотенце и уткнулась в него лицом.

– Как мне страшно, – прошептала она.

– Милая, – он положил ей руку на колено и присел перед нею на корточки. – Постарайся успокоиться…