Хроника смертельной осени - Страница 90

– Торговец картинами?! – воскликнула Анна возмущенно. – Обыкновенный торговец носит часы за миллион долларов!

– И я не говорил, что я обыкновенный торговец картинами. Это вы сказали.

– А вы не отрицали! Вы могли сказать мне…

– Так, стоп! – он поднял руку. – О моем благосостоянии не было сказано ни слова. Вы спросили о роде моих занятий. Я ответил, что я занимаюсь искусством, но не творю. А продаю. Я действительно это делаю – продаю и покупаю. Вот чем я по большей части занимаюсь: аукционы и антиквариат. Немного благотворительности.

– По большей части? – с досадой переспросила Анна. – Впрочем, зачем весь этот разговор? Я вас едва знаю. И уверена, больше мне вас узнавать не стоит. Не люблю, когда меня обманывают.

– Этого никто не любит. Но, как выяснилось, я вас не обманывал.

– Пусть так, – согласилась она. – Но искренность – она или есть, или ее нет…

– Допустим, – кивнул он. – А вы, Анна, вы – до конца честны со мной? Вы тоже не прочь сохранить хоть частичное инкогнито.

Анна огорошено смотрела на него, а он, не скрывая иронии, продолжал:

– Не делайте такие удивленные глаза, мадам Королева. Скромная русская балерина… прима, только что получившая ангажемент в Парижскую Оперу. Ха-ха…

Анна густо покраснела. Боже, как стыдно! Обвинила человека в том, что он не признался ей в том, что богат, а сама – разве она поступила не точно так же как он? И какое, спрашивается, право она имела его упрекать? Хотя, выходит, он с самого начала знал, кто она, и ломал комедию? Может, и встреча эта не случайна?

– Так вы с самого начала знали, кто я? – спросила она почти шепотом, чувствуя, как ощущение неловкости начинает сменяться волной раздражения. – Вы специально шли за мной?

– Не злитесь, – он улыбнулся обезоруживающей улыбкой. – А то, если я вам признаюсь во всем до конца, боюсь, вы меня побьете…

– Признаетесь до конца? – злость хотя и плескалась в ее глазах, но любопытство брало верх. – В чем признаетесь?

– Я – тот самый недоверчивый мерзавец, из-за которого вам пришлось крутить это несметное количество фуэте, – заявил он. – Но, надо отдать вам должное, утерли вы мне нос…

– Вы – член Попечительского совета Гарнье? – ахнула Анна. Так вот почему этот голос ей показался таким знакомым! Хорошо еще, она не дала волю эмоциям и не выплеснула на его голову весь ушат своего гнева – не видать ей тогда ангажемента.

– Это так, – кивнул он. Светлоглазый антиквар, казалось, был смущен, но Анна не могла избавиться от чувства, что все его смущение – маска и не более того. Его губы были строго сомкнуты, но уголок рта чуть подрагивал в невидимой глазу усмешке. Решительно, на него невозможно сердиться.

– Вы простите меня? – он почувствовал, что Анна уже готова сдаться.

– Боюсь, у меня нет выбора.

– Выбор есть всегда, – обезоруживающая улыбка осветила его лицо. – Вы можете встать и уйти, и я вас больше никогда не потревожу – ну, может, только цветами на премьеру. А можете протянуть мне руку и сказать – мы друзья, Франсуа.

Анна молчала. Ей до жути не хотелось, чтобы этот самоуверенный нахал так легко отделался. Она наморщила нос.

– Ну, допустим! Но кто поручится, что вы и сейчас меня не обманываете! Вы знаете обо мне все, я о вас – ничего. Это нечестно!

– А что вас интересует? – поднял он бровь.

– Ну, хотя бы ваша фамилия, откуда вы, если говорите, что не француз…

– Моя фамилия Фицджеймс.

– Вы англичанин? – изумилась Анна. – Вот уж никогда б не подумала!

– Меня с трудом можно назвать англичанином.

– Как так?

– А вот так… Во мне меньше всего английской крови – а уж намешано много чего… Лучше и не разбираться.

Анна покачала головой:

– Человек-загадка… Где же вы живете?

– Как где? – совершенно искренне удивился он. – В Париже. Последние двадцать лет практически здесь только и живу. Иногда неотложные дела требуют моего присутствия за пределами Франции.

– Какие дела? – поинтересовалась Анна.

Он безмятежно улыбнулся:

– Неотложные. Итак, как насчет кофе, милая русская балерина? Ma jolie ballerine russe?

– Почему бы и нет? – Анна поднялась со скамейки. – Но я в этом месте впервые. Вы знаете здесь какое-нибудь кафе?

– Прямо под нами, – сказал он.

… – Ты когда-нибудь слышала про антиквара по имени Франсуа Фицджеймс? – спросила Анна у Жики за ужином. Жики оторвалась от бокала вина и поставила его на стол.

– Как ты сказала? Фицджеймс? – Жики задумалась, но мгновение спустя покачала головой. – Среди крупных такого имени не встречала. Может, мелкий какой торговец…

– Да нет, – Анна отложила приборы. – С часами за девятьсот тысяч долларов? Ах нет, за миллион. Плюс страховка.

– Сколько? – Жики поперхнулась. – Где ты его откопала?

– Он член Попечительского совета Парижской Оперы, – озадаченно вздохнула Анна.

– Надо попросить у Моник список, – решила Жики. – Моник знает все на свете и всех на свете.

– Да, не сомневаюсь, – улыбнулась Анна. – Наверняка уж она-то его знает… Я хотела вот еще о чем с тобой поговорить…

– О чем же?

– Теперь у меня надежный контракт и приличный заработок, – Анна накрыла рукой сухую ладонь Жики. Та, однако, резко ее отдернула.

– Я все поняла! Ты опять решила завести разговор о том, что тебе надо жить отдельно от меня!

– Сколько же мне злоупотреблять твоим гостеприимством, Жики! – всплеснула руками Анна. – Я не могу все время жить у тебя. Я должна снять себе квартиру!

– А я тебе уже не нужна? – старая тангера поджала губы. – Ты бросишь меня одну? Особенно сейчас, когда не стало Люсьены! Да я тронусь здесь от одиночества!